Владимир Познер о Михаиле Жванецком. 6.11.2020

Когда кругом было темно, а было это много и часто, то вокруг Миши было светло. Он давал свет, и как мы, любившие и ценившие его, будем жить без этого света, – не знаю. Нет, жить, конечно, будем. Но света будет чуть меньше. А временами не  чуть, а гораздо больше меньше – как сказал бы Миша.

Есть люди, которые стоят в стране особняком. Они как никто другой понимают страну, слышат и выражают ее куда точнее и, главное, правдивее, чем политики, журналисты  и прочее и прочее.

Таким был Высоцкий. Таким был Жванецкий.

Говорят, нет незаменимых людей. Ложь это. Каждый человек незаменим для кого-то. А Михаил Михайлович Жванецкий незаменим был и остается для России.

И Миша, любимый и единственный на свете Миша, незаменим для меня.

Программа « Познер» 2019

Михаил Жванецкий – о власти и Сталине, патриотизме, Чехове и Сэлинджере

В.Познер: Здравствуйте. Я должен начать, наверное, с извинений. Дело в том, что гость программы – человек, к которому у меня такое количество вопросов, что я решил, что сегодня не буду давать вопросы, которые пришли на сайт. Вы уж меня извините, я обычно такого не делаю, но вот сегодня так получилось. Этот гость – Михаил Михайлович Жванецкий. Добрый вечер.

М.Жванецкий: Приветствую Вас.

В.Познер: Привет. Мы должны объяснить нашим зрителям, что мы с тобой на “ты”, потому что мы давно в одном и том же жюри, давно знакомы.

Зритель: Хотелось бы спросить у Михаила Михайловича, как он относится к тому, что в Одессе назвали улицу его именем и фамилией? Пусть он прокомментирует. Спасибо.

М.Жванецкий: Наши люди всегда любят спрашивать у жертвы “Как он прокомментирует вот то? Поймают ли тех, кто у него угнал машину?” Потому что единственный, у кого могут спросить – это у того, с кем это случилось. Они не могут спросить у тех, кто это сделал. Поэтому они спрашивают у тех, с кем это произошло. Ну, как он сам ответит? Это же произошло решением Одесского горисполкома, причем в большом секрете. До меня доходили какие-то слухи, но, в общем, смешно было бы что-нибудь предполагать. И вроде бы единогласно утвердили. Я свое отношение так скажу. Мы в этот же вечер большой компанией в Одессе, человек 20 поехали туда с водкой, с коньяком – на этот бульвар. И пили на скамейке. Потом я пил под скамейкой. Я говорил “Вот мой бульвар”. Там, кстати, нет номеров домов. Это очень интересно. Бульвар назван моей фамилией, что приятно очень, ну, а адреса такого у жителей в паспорте нет – потому что туда выходят торцы улиц, и все дома на улицах с другими названиями. И очень это хорошо придумано: не надо переделывать паспорта, делать новые прописки. Ну, это страшно приятно, конечно. И именно, что при жизни, Володя.

В.Познер: Да. Я тебя поздравляю.

М.Жванецкий: Спасибо.

Зритель: Уважаемый Михаил Михайлович, не кажется ли Вам, что мы как-то все затихли перед бурей? Все молчат. Газеты тихенькие какие-то, все у нас хорошо, а на самом деле – все хуже и хуже. Что по этому поводу думаете?

М.Жванецкий: То, что и Вы. Абсолютно то же самое. Вы, можно сказать, ответили, а не спросили. Действительно, затишье. Но источник информации наверху – он молчит. А мы друг с другом обмениваемся. Вот, как мы с Володей, с Владимиром Владимировичем обмениваемся. Обмениваемся тем, что мы знаем. Знаем мы немногое – это, как говорится, выступление малоинформированного сатирика перед малоинформированной аудиторией.

В.Познер: И малоинформированным журналистом, поверь мне.

М.Жванецкий: И малоинформированным журналистом. Потому что мы то же самое можем сказать, что и Вы. Ну, действительно, затишье. Кого вы избрали, те молчат. Значит, надо думать в следующий раз.

Зритель: Я поспорила с подругой насчет слов “патриот” и “патриотизм”. Мне интересно, Вы – патриот? И есть ли смысл быть патриотом? То есть понятие “родина”, что такое родина?

М.Жванецкий: Понятие “родина” – для меня конечное понятие. Первое понятие – ну я как прожил – держава была, стянутая пограничниками, такая она была, перепоясанная. Потом, должно было быть государство. Оно борется сейчас – наше государство, где мы живем – за то, чтобы быть государством. И только после этого, если это все мы… Вначале мы полюбим, потом оно должно полюбить нас. Обязательно полюбить нас в ответ. Как в Одессе полюбили меня и назвали эту улицу. Вот когда полюбят нас, тогда это будет родина.  Держава, государство и родина – вот это третья ступень.

Патриотизм? Ну, сами считайте, кто патриот, кто нет. Я, во всяком случае, эти все трескучие шумные фразы и людей с лицами… Они почему-то получаются без юмора – я имею в виду профессиональных патриотов, которые работают патриотами – они получаются без юмора и, извини меня, без секса. Они не сексуальные и без юмора. Все мрачно и серьезно – это называется у них “любовь к родине”. Я совершенно четко знаю тех людей, о которых говорю.

Зритель: Уважаемый Михаил Михайлович, хочу задать вопросы, на которые хочу получить искренний ответ. Вы в своей жизни счастливый человек? Да или нет?

М.Жванецкий: Да. Я скорее счастливый, чем довольный. Ты оценил мой ответ?

В.Познер: Один вопрос такой я должен задать, потому что меня спрашивают. Почему получилось так, что ты до сих пор не имеешь звания “Народный артист России”, только заслуженный? Карцев, Хазанов, Винокур, Петросян – все народные, ты – нет. Ты понимаешь, почему?

М.Жванецкий: Я не понимаю.

В.Познер: Это обижает вообще?

М.Жванецкий: Меня в советское время спрашивали “Почему вы не публикуетесь?” – в советское время спрашивали. Тоже не мог ответить – не ко мне вопрос. И то же самое со званием – не ко мне вопрос. Видимо, надо было хлопотать. На Украине не надо было хлопотать. Кучма был у меня в гостях, просто в Одессе. И заехал, и вручил мне диплом, лично сам. Вот это я понимаю. И я получил звание из рук президента. Здесь так не принято. И ждать не хочется – и ждать не принято, и получать не принято. Здесь в нашей стране, в России, принято жить, принято работать и, как говорил Булгаков, сами придут, если придут – они не приходят.

В.Познер: Но во многих странах, ты же знаешь, вообще нет этих званий никаких. Какой-нибудь великий актер Лоуренс Оливье или Джек Николсон вообще – там нет этого понятия “народный”, “заслуженный”. Это вообще важная вещь?

М.Жванецкий: Там нет этого понятия, поэтому там жизнь другая. Здесь эти понятия есть. И от того, что эти понятия есть, довольно противновато, когда этот получил, этот получил, этот получил первой степени, ты получил четвертой степени, этот получил третьей степени. И так как ты в этом мире, тебе очень трудно отрешиться и быть еще благороднее, чем все. Это уже бывает сложно. Ты, все-таки, переживаешь. Это, все-таки, давит. Давай будем правдивыми и искренними в прямом эфире – это давит. Если ты понимаешь – почему-то вдруг тебя обошли, еще раз обошли. Ну, обошли – и ладно, ты не для этого работал, конечно. Но как-то странно получается: работаешь ты для одних, признание тебе сообщают другие. Но в нашей стране получается так. Больше, пожалуй, ничего не получится.

В.Познер: А что бы ты хотел, чтобы было в стране? Чего тебе не хватает?

М.Жванецкий: Ты знаешь, этот вопрос очень хороший. Очень хороший, и можно я задумаюсь, чего мне не хватает? Ты знаешь, мне не хватает того – вот договорились и построили театр. Граждане, договорились и что-то сделали, договорились и что-то соорудили. Вот этого мне не хватает. А мы договорились и пошли просить разрешения, договорились и пошли к самому главному. А подпись человека, ну, даже того же мэра – это не вершина. Резолюция мэра – не вершина горы, это подножие, после этого с его резолюцией идешь вниз, где там уже такие условия… То есть вот что мне хочется – чтобы договорились и сделали. Как когда-то мне говорил Володя Высоцкий, Америка – такая страна, где договорились и построили стадион. Договорились граждане. А здесь – ну, я уже сказал…

В.Познер: Где-то я читал, ты говорил о том, что есть люди, которым легче жить при диктатуре, приятнее. Это у нас что ли?

М.Жванецкий: У нас, конечно. Огромное количество людей, которые примерно знают, что хотят, но предпочитают, чтобы это им дали. Где-то есть люди, которые знают, что хотят и собираются это сделать.

В.Познер: Может быть, они не хотят брать на себя ответственность и поэтому еще предпочитают диктатуру?

М.Жванецкий: Нет опыта. Нет опыта сооружения собственного желания, перевода желания в действительность. Ни разу, наверное, в этой стране – это моя страна и твоя страна – и в этой стране ни разу простой человек… По-моему, у него такого опыта перевода желания в действительность нет. Чтобы он получил то, что желает – ему надо идти и брать у подножия резолюцию, и взбираться по этой горе. Это очень тяжело. А если он что-то соорудит, какое-то сооружение типа здания своего, дома… Разрушат. Ну, правда, сейчас и в других странах – тоже разрушат.

В.Познер: Деньги. Сегодня деньги, вроде бы, все. А для тебя деньги – это что? Иногда деньги и ссорят друзей.

М.Жванецкий: Да, конечно. Посмотри, как у нас сейчас получилось. Ведь раньше гораздо более было дружелюбное общество, не взирая на то, что был коммунизм, где мы все время чувствовали этот пресс, и мы под прессом были все. Знаешь, когда под прессом, частички сдвигаются, и мы как-то были ближе друг к другу. Ты заглядывал в любое окно – там была та же мебель, тот же стол расшатанный, потому что мясо очень жесткое, чтобы его резать – он очень расшатан. Те же кушетки. Как говорила моя знакомая, “Скиньтесь мне на кушетку, вам же будет удобнее”, – говорила она мужчинам в Ленинграде. Потом, значит, стул тот же самый. Вот эта стенка так называемая. Все то же самое. Не было никакой разницы, и советская власть добилась того, чтобы все мы жили одинаково, и ничего не надо было скрывать, кроме слоя, который начинался сразу после нас, который ездил, пайки, – это начиналось выше нас и все понятно. И вот сейчас появились деньги. Значит, почему их у него нет – так же подозрительно, как почему они у него есть. Я хорошо сказал. Надо так же суметь ответить, почему их у тебя нет, как почему они у тебя есть – это вызывает легкую враждебность и необходимость скрывать деньги. Деньги требуют, чтобы их скрывали. А как? Это же твое достижение, как ты можешь это скрывать? Поэтому сейчас появились люди, которые говорят: “Я умею зарабатывать деньги”.

В.Познер: А для тебя лично деньги – это что?

М.Жванецкий: Престиж. Это вопрос престижа. Я не могу позволить себе быть с концертом в том городе, где был, ну, кто-то из юмористов… Торговаться я не люблю, но если мне заранее известно, что он получил больше, чем я – то это уже вопрос престижа, как и вопрос, наверное, награды, о которой я только что говорил. Это вопрос престижа: мне становится неудобно за себя, и я тогда не соглашаюсь туда ехать.